 |
| Название: Прекрасные метки Переводчик: Shiro loves Keith Оригинал: The beautiful marks by watermelloon (разрешение на перевод получено) Размер: мини, 1164 слов в оригинале Пейринг/Персонажи: Широ/Кит Категория: слэш Жанр: ангст, AU Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: Соулмейт AU, где на твоей коже появляются метки, когда ты прикасаешься к своему соулу.  Колокольчик на двери звенит – Кит поднимает взгляд. Солнечные лучи заполняют тёмную комнату магазина, пока посетительница не проходит внутрь, позволяя разглядеть её.Кит видит, как меняется выражение её лица – появляется нечто вроде отвращения, видимо, из-за резких освежителей воздуха. Спустя мгновение её лицо преображается обратно. Кит встаёт. – Здравствуйте, – говорит он. Женщина моргает, пытаясь привыкнуть к яркому свету. Она выдавливает из себя улыбку, которая тут же исчезает. – Добрый день, – отвечает она тихим голосом. – Я бы хотела задать вам пару вопросов по поводу вашего предложения. – Пожалуйста, присаживайтесь. Она высказывает свои опасения и задает несколько десятков вопросов. Кит размеренно и спокойно отвечает – она остаётся довольной. Он наблюдает за ней: чёрные, смольные волосы собраны в тугой пучок на затылке, над воротником её скромного тёмного платья. «Мать в трауре» – так она себя называет. – Мой сын был солдатом, – признается она, и, кажется, жалеет, что позволила себе быть настолько откровенной. – Однако умер он в стенах родного дома. Кит почти неслышно вздыхает, когда слеза стекает по её щеке. Женщина немедленно стирает её; глаза её раскрыты и наполнены злостью – скорее всего, на саму себя. Кит протягивает ей коробку салфеток – она берёт одну. Он уточняет ещё несколько деталей, и женщина встаёт, чтобы уйти. Её левая рука, до этого спрятанная под столом, оказывается на виду; Кит смотрит на неё и улыбается: да, вот она, марка, иначе и быть не может. Киту хочется спросить про неё, но он знает: сейчас совершенно неподходящее время. Колокольчик звенит, и тишина вновь оседает на его плечи. Он садится обратно в неудобное кресло. «Метки как цветы расцветают на коже, а сердце пытается стучать в унисон с сердцем любимого человека…», – как-то так рассказывали его друзья, уже нашедшие свою вторую половинку. Но на теле Кита – ничего. Иногда он даже думает, что его соулмейта не существует в помине. Иногда он думает об этом и ему становится непреодолимо грустно. Кит старается не вспоминать об этом без необходимости. Порой ему одиноко и, чего греха таить, завидно, словно укол поставили куда-то под ребра, но он говорит себе, что всё в порядке. Да. Всё в порядке. Бессонными ночами Кит думает, а каково бы это было, держать чью-то руку? Какими были бы ощущения? Ему говорили, что метки – это не больно, но и не совсем безболезненно: боль тихая, едва слышная и заставляющая желать большего. Как только метки обоих людей соприкасаются, боль тут же исчезает. Иногда Киту хочется почувствовать эту боль. Он встряхивает головой, отгоняя мысли. Тут и думать нечего – надо идти работать. *** Кит надевает перчатки. Комната наполнена запахом, но он чувствует только аромат мятной пасты у себя во рту: да, он привык к своей работе, но это не значит, что он полюбил все её аспекты. Бальзамирование – это искусство. Искусство на теле, позволяющее его сохранять, лечить и, при необходимости, исправлять. «Мистер Широгане» – читает Кит с карточки, по привычке смотрит на руки и замечает металлическую ладонь, выглядывающую из-под рукава рубашки. Да, точно, его мать рассказывала об этом, как он мог забыть. Кит смотрит на другую, живую руку: меток нет. Жаль. Он садится, чтобы раздеть труп. Металлическая рука доходит до плеча, мускулистая и покрытая шрамами. Женщина не рассказывала, что случилось с её сыном, поэтому Кит решает повоображать. Она говорила, что он был солдатом, поэтому Кит представляет себе поле битвы. Он на мгновение касается холодной руки и вздрагивает. Кит теряет дар речи: по мёртвой коже бегут, закручиваются и расцветают метки – цветы, змеи и ещё какие-то символы – пока не останавливаются у самой шеи. Кит не понимает. Он чувствует что-то у себя в животе и горле. Споткнувшись, он падает на стул и свешивает голову к коленям, пытаясь дышать: и раз, и два, и три… Он закрывает глаза и прикладывает руку к лицу. Кит задыхается, видя на своей руке те же отметины, что расходятся по мёртвому телу, лежащему на бальзамирующем столе. Так он и сидит, растопырив губы и широко раскрыв глаза. Ему кажется, что проходит очень много времени, прежде чем он встаёт и заканчивает работу. Именно так: это, прежде всего, его работа, и он должен её выполнять, и он не должен облажаться, он должен подготовить тело и спрятать их. У Кита есть перчатки в тон кожи. Он всегда использует их, когда обрабатывает тела. Метки невозможно увидеть под рубашкой и хорошим костюмом, так красиво обрамляющем мёртвое тело мистера Широгане. Но Кит чувствует. Чувствует их. Чувствует, как эти метки горят на дне его совести. Никто и никогда не увидит их. Закрываться ещё рано, но Кит не может этого вынести: он черкает что-то на бумажке и вешает её на окно. Дома он снимает обувь, сбрасывает пальто и кидает в сторону ключи. Остановившись в дверях спальни, Кит перестаёт сопротивляться горю. Завернувшись в кокон из простыней, он рыдает, кричит и задыхается. Сердце вырывается у него из груди. Кит просыпается около полуночи: горло болит, а глаза горят. Да. Он почти в порядке. *** Месяц спустя один его друг застаёт его без перчатки. Его глаза загораются, а улыбка растягивается от уха до уха. – Ну-ка, ну-ка, давай, выкладывай, – говорит он. Кит смотрит на метки на чужих руках и чувствует зависть, чувствовать которую он совсем не хочет. Он поспешно достаёт и надевает перчатку, не смотря товарищу в глаза. Кит отворачивается. – Не о чем говорить. Это был клиент. – Оу, – Кит слышит замешательство в его голосе. – Ну, ты же с ним поговорил и всё такое, да? Кит смотрит на него. Киту тяжело и безмерно одиноко. Когда его друг осознает сказанное, его глаза расширяются: – Боже, – молвит он. Кит гладит колючую кожу на своей руке. Он почти в порядке. Почти в порядке с тихой, едва слышной болью в сердце.  Название: Гончие псы Автор: Shiro loves Keith Бета: Shiro loves Keith Размер: мини, 2918 слов Пейринг/Персонажи: Широ/Кит Категория: слэш Жанр: ангст, драма, AU Рейтинг: PG-13 Тема: негатив Краткое содержание: Они оба отщепенцы в этом чуждом мире — никчёмный узурпатор и подопытная крыса. О них галра вытирали ноги, но теперь их сближает одно: они умеют убивать как галра. И, может, тонкая красная нить на мизинце. Предупреждения: Написано по мотивам Императорской АУ Mizu-no-Akira (theprojectava.tumblr.com), где Кит становится Императором галра, убив Лотора, а Широ — его Чемпионом. Руки, что сжимают грозный меч и без промедления готовы поднять его над головами провинившихся, сейчас осторожно вытаскивают осколки из раны и легко стирают кровь с губ. Чемпиону не знакома и не нужна эта бережность и деликатность, но он не смеет сдвинуться с места, ибо забота Императора — приказ.Кит безуспешно пытается поймать его взгляд, какое-то проявление заинтересованности, злости, боли. Лицо Чемпиона неизменно, выточено из мрамора, который расходится трещинами около янтарного глаза. В нём нет ничего от Широ, кроме оболочки, замершей во времени, и собачьей преданности. Против Кита в красной броне выступал каждый галра. Против Императора в традиционном облачении открыто не выступит никто. Широ не видел разницы, Широ любым остаётся на стороне Кита. Народ не жаловал своего Императора. Он клял его мерзким полукровкой, недостойным занять трон, как когда-то и Лотора; только Кит, вдобавок, никогда не был своим. Слабый жалкий вид с отшиба Вселенной, на который галра даже не бросали свой взгляд, теперь управляет величайшим государством. Позор для Империи. У него хрупкие руки, по их меркам неспособные удержать столь величественную власть; несуразность, мальчишеский вид и странно торчащие вихры не привносят в сердце противника ледяного ужаса. В отличие от его мерзкого телохранителя. Они оба отщепенцы в этом чуждом мире — никчёмный узурпатор и подопытная крыса. О них галра вытирали ноги, но теперь их сближает одно: они умеют убивать как галра. И, может, тонкая красная нить на мизинце… Император приказывает поднять на него глаза, и Чемпион подчиняется. Ожидания Кита разбиваются о землю тонким цветным стеклом. *** Широ врезался в Землю на полной скорости, сжигая себя в атмосфере — но, на самом деле, гораздо раньше, — и оказался с выкуренной дырой в памяти и груди. Загнанным, растерявшим себя в поту и пыли на арене. Увидев Кита, проснувшись поутру в его прохудившейся хижине, Широ думал, что всё ещё спит; что вот сейчас откроются двери, ворвутся солдаты и поволокут его на очередную битву. Он боялся посмотреть на свои руки, к которым кровь прикипела, кажется, навсегда, боялся показать их Киту, молчаливому и отстранённому, болезненно не желавшему разрушить момент. Они так и замерли на расстоянии метров друг от друга, протягивая последнюю нервную ноту усталости и ожидания. Пока боль всё яснее проявлялась на лицах, Кит делал осторожные шаги вперёд, не позволяя себе сорваться с петель как старая, но надёжная дверь. Широ истошно молчал, не сводя с него глаз, пытаясь угадать в его чертах что-то знакомое — ему придётся познакомиться с Китом заново и ободрать ладони о шипы его личной трагедии. Он разводит руки, грудью принимая тёрн, когда Кит без сил падает в его объятия, задерживая дыхание и всхлип на двоих. Широ поклялся себе — никогда больше не заставлять Кита ходить по раскалённым добела углям боли. Чемпион живёт этим обещанием. Шальная пуля, предназначенная нерадивому Императору, мстительно вгрызается ему в шею. Чемпион успевает резким движением отобрать клинок у солдата поблизости и точным броском пробить нападавшему глотку, прежде чем рухнуть спиной назад, заслоняя. Кровь стекает по натянувшейся жиле, забираясь под броню, и окропляет чужие пальцы, судорожно зажимающие артерию. Кит мгновенно теряет интерес к неудавшемуся восстанию и яростным криком вызывает друидов — пожалуй, единственных полезных существ во всём главном штабе Империи. Целительная магия заставляет рану затянуться, тело Чемпиона поднимается в воздух и вместе с двумя фигурами в балахонах исчезает в исследовательском блоке, теперь уже не предназначенном для экспериментов. Кит приказал убрать всё оборудование подальше в нижние отсеки корабля, чтобы Широ не пришлось на них наткнуться. Он ловит себя на том, что наступает в лужу его крови; не оглядывается на тело нападавшего, жестом приказывает убрать его и стремительно удаляется, чтобы никто не узнал в его взгляде сожаления. Это был не первый и далеко не последний раз, когда на Кита покушались, но Чемпион всегда подставлялся за него. Ради защиты Императора он убивал любого, покусившегося на его жизнь. Звериность, животные инстинкты прорывались сквозь привычную невозмутимость: однажды он впервые показывает зубы, разрывая нападающих вклочья не как истинный галра. Как чудовище. Военные министры советуют запереть его в клетке и отправить на арену, на что Кит взглядом прожигает в них дыру и отправляет на наиболее отдалённые базы. Подальше от него и Широ, что вновь находится слишком далеко в своём сознании. Кит, как в старые времена, стоит на капитанском мостике, вглядываясь в пожирающую темноту, и плечо холодит без уверенной и ободряющей ладони на нём. Чемпион не стоит рядом со своим Императором — лишь позади, на расстоянии вытянутой руки, не смея посмотреть прямо в глаза. Возвышается каменным исполином, но мыслями не находится в собственном теле, и это заметно по намеренно внимательному взгляду — он сомневается. Не в своём правителе, но в самом себе и незнакомой ему ранее дрожи от прикосновений Императора, что бередят его сердце и память. Кит видит всё и знает Чемпиона гораздо лучше его самого, читая открытой книгой. Тот надеется, что сможет скрыть задумчивость, непостижимо блуждая там, куда не удастся проникнуть Императору. Он знает своё место и не смеет переступить черту даже тогда, когда сам Император намеренно стирает её между ними. Чемпиона неудержимо тянет к нему, его руки желают объять это хрупкое тело, сокрытое под доспехами, на грани с безумием, подавляя разрушительный порыв завладеть и сломать его. Однако, Император неприкосновенен, и воин ему не ровня. Так было и будет всегда. Но когда дело касается Широ, для Кита нет ничего невозможного. Он неустанно искал среди песков, планет, неизвестных галактик, шагая по пятам за исчезающим размытым силуэтом на горизонте. Кит не задумывался о пропасти впереди, что разевала свою пасть шире, и последовал за Широ в Преисподнюю, которой обернулась для них вся Империя. Команда не могла поверить в то, что произошло; Кит и сам не верил. Древние традиции галра — проклятие для чужого — крепко связали его по рукам и ногам. Ему казалось, он сможет, наконец, помочь Коалиции обрести твёрдую почву и закончить войну, если бы Чемпион не оскаливался при одном упоминании Вольтрона. Стоит Защитнику показаться на горизонте, его глаза мерцают золотом в преддверии расправы. В нём пылает самому непонятная ярость, и Чемпион насильно уходит, чтобы не заставлять и так взволнованного Императора изводить себя. Запёкшаяся кровь на баярде Кита, который он спешно передаёт Вольтрону через мать, расставляет всё на свои места. Кит поворачивает голову, сталкивается взглядом с Чемпионом и намеренно не отводит глаз, замечая тот же импульс напротив. Воздух рябит, дребезжит, или это тело дрожит от ожидания и томной, вынуждающей паузы, он не понимает. Перед ним тот, кто одним ударом может положить троих у императорского трона, у кого зазубренный оскал и запах смерти на руках. Кто способен его, Кита, сломать зубочисткой в одно мгновение. Чемпион смотрит как Широ, и от этого горло сводит судорогой. Они не выдерживают — отходят друг от друга, разворачиваясь спинами, и щемяще одинаково стискивают кулаки и зубы. Им предначертано быть разделёнными неизмеримой пропастью в пару сантиметров: офицер и кадет, лидер и его правая рука, правитель и телохранитель. Киту плевать на правила и осторожность, особенно сейчас, когда любое его решение беспрекословно исполняется. Ему нет дела до процветания и завоеваний Империи; всё в его голове сводится к одному — как вернуть Широ обратно. Пусть сейчас его сознание провалилось в бездну, Кит достанет его оттуда. И это неизменная истина. *** В зловещей, практически невозможной среди наполненной площади тишине сотни кровожадных взглядов устремились на вершину мемориала Крал Зеры. Там пылает факелом возмездия меч, что в слабых руках жалкого полукровки уложит на плаху сотни неугодных. Кит теперь один стоит всей галрийской расы, лишив Лотора трона и головы. Перед ним склоняются в нежеланной, но настоящей преданности, всё замирает перед его молчаливым могуществом. Но Киту безразлично то, что творится под его ногами, — он неотрывно наблюдает, как преклоняет колено его Широ. Как гордо и благоговейно взирает на него Чемпион. Когда Император опаляет его властным взглядом, у Чемпиона раскалывается голова, словно кто-то изнутри безжалостно крошит череп. Широ не даёт себе забыть и забыться, когда чувствует бешеное биение сердца и животную бурлящую ярость — желание. Всё, что было в нём самом, в Чемпионе падает в крайность, оборачиваясь против того, что было дорого. Злость сковывает ему челюсти сталью, когда вокруг Императора крутятся галрийские девки и инопланетные шлюхи. Ищут, чем поживиться, за глаза обливая Кита паразитирующими слухами. Чемпион едва заметно хрустит шеей, подавляя в себе порыв оторвать эти мерзкие, грязные руки от родных плеч и спалить этих мерзких лицемерок дотла. Чемпиону щемит не сердце, но живот пронзает конвульсиями, и ему впервые за его короткое существование в этом амплуа хочется откинуть субординацию, опрокинув Императора на спину. Широ с ужасом осознаёт, что вскоре не сможет контролировать себя. Кит не понаслышке знает, как тяжело держать себя в руках. Несколько лет назад, переступив порог своей комнаты в Гарнизоне, он и не предполагал, сколько раз его внутренняя организация совершит смертельное сальто. С каждым исчезновением Широ он становился всё более мрачным и сдержанным, собранным, готовым сорваться в любой момент туда, где находится его возлюбленный. Он держал свои эмоции при себе, потому что не хотел быть брошенным и отвергнутым снова. Скрывал свои чувства к Широ на протяжении всего обучения в Гарнизоне, не сумев поставить себя на одну ступень с ним. Укрывал свою любовь к нему под взрывы вражеских кораблей, неспособный гарантировать себе завтрашний день. Теперь им грозит ещё большая опасность, а у Кита от Широ остались обрывки воспоминаний да редкий взгляд, что удерживает его на плаву. Ему жаль. Ему невыносимо жаль. И он ещё дальше уходит в себя, гонит на обратную сторону Луны, хороня свои желания и тайны глубоко в её кратерах. Императору не присуща любовь, лишь жестокость и твёрдая хватка. Кит закаляется в стане галра как сталь, но яркое пламя обращается в замёрзшую магму. Император, наконец, становится на своё Он больше не паладин Вольтрона, от которого стремительно отводятся войска, и не клинок Марморы, чьё местоположение намертво скрывается им от чужих ушей. Карта Империи постепенно возвращает свои территории, закрашенные красным — таким же, как и доспехи паладина, которые давно остались позади. Хаотичные налёты на планеты, что ещё способны поставлять ресурсы, экспансия в неосвоенные части Вселенной, формирование новых подразделений войск и смена генералов — Кит набирает в своё окружение тех, кто будет чётко слушать приказы, а не думать. У него нет времени и сил втираться в доверие, распространять влияние. Ему нужно всё и сразу, и он прекрасно знает, что не является хорошим лидером — тот стоит рядом с ним на смотровой площадке и стеклянным взглядом наблюдает за происходящими на арене боями. О Чемпионе наслышан каждый, кто когда-то сидел на этих трибунах, и они в унисон вторят — зверьё. Но Широ помнит кожей, как режет лезвие живую плоть, вонзаются в тело пути и обжигают горящие бомбы, и, сдерживая первородный страх, отстраняется от окон. Это трогает надежду в душе Кита: Широ дерётся за господство над разумом Чемпиона. А потом Император намеренно наступает в капкан, вызывая его на поединок. Меч, выкованный специально для Императора, удобно ложится в ладонь, гладкая рукоять скрипит по коже — свои перчатки, как напоминание о прошлом, Кит не снимает. Чемпион не берёт ни клинок, ни щит; его смертоносная рука в ожидании пульсирует опротивевшим фиолетовым цветом. Всё в нём сопротивляется неразумному распоряжению, но приказ Императора для него важнее здравого смысла. Он лишь раз пытается остановиться, примирительно поднимая руки, но его капитуляцию игнорирует удар меча. Железо лязгает их именами. Чемпион не бьёт в полную силу, блокируя удары и специально промахиваясь, чтобы не переходить к серьёзному наступлению. Он хватает лезвие правой рукой, останавливая Императора, и смотрит спокойно, так и не сумев понять его мотивов. Кит пытается перехватить инициативу и всё же уступает в ближнем бою, стремительно исчезает под рукой противника, перетягивая вес на себя. Он скользит вокруг, обрушивая выпады с разных сторон, старается нападать грязно, чтобы выбить из Чемпиона реакцию. Даже тогда, когда лезвие распарывает тонкую полоску ткани на плече, он только морщится, не прекращая движение. Кит ловкий, меч в его руках виртуозен, но этого недостаточно. Неудавшиеся провокации и упорная выдержка злят его, он рычит, когда сцепляется с Широ лицом к лицу, и щёлкает зубами. Они как игра контрастов, лёд и пламень, апатия и ярость. Чемпион растягивает битву, она течёт вяло, тягуче, действуя на нервы, и Киту не терпится всё закончить. Особенно сейчас, когда около арены собралась толпа, что насмехается над поединком слуги и повелителя, который не может одержать верх. Но ему нужна была вовсе не победа. Кит сообразительный. Когда он ранит Чемпиона ещё раз, внезапно понимает: тот не откликнется на свою боль. Чтобы задеть человека, нужно тронуть то, что дорого ему. Меч безжалостно рассекает ладонь Кита, и кровь падает под ноги, капая на сапоги. Чемпион замирает, ведёт носом, и его глаза расширяются. Скулы сводит от такой бездарной глупости, ему хочется выбить всю дурь из головы Императора, и он буквально набрасывается, желая отобрать злосчастное оружие. Им движет недовольство, но больше — агрессивное беспокойство за Императора, что ведёт свою странную игру. Кит ликует, почти смеётся, когда убегает от крепких рук, и кричит Чемпиону сражаться. Он неистово рад его неприкрытой ярости, что не боится успевших собраться вокруг галрийских солдат. Они танцуют смертельное танго, импульсивно сближаясь и уходя друг от друга, и стоит Чемпиону рвано коснуться запястья, Кит идёт ва-банк, подсекая его под ноги и опрокидывая на себя, задрав руки вверх. Он непозволительно близко. Император довольно любуется лицом напротив, и его глаза искрятся азартом. Чемпион дышит глубоко, медленно, то ли пытаясь восстановить дыхание, то ли удержаться от порывистых действий. Терпение трещит по швам, когда душный запах пота и чего-то страстно желанного окутывает с головой. Тело сладко и томно ноет от жара, расстояние между ними сокращается едва видимыми импульсами. Кит вздрагивает, когда его прожигают вожделенным взглядом, и едва дышит. Игриво скалится, как только замечает, что скулы дрожат от напряжения, и толкает Чемпиона в грудь, поднимаясь вместе с ним. Он размашисто вытирает влажную ладонь о его доспех и, неуловимо качнув бёдрами, уходит к себе в покои. Гул и неодобрительные выкрики заполняют зал. Чемпион пытается понять, какие на вкусы губы Императора, что мимолётно мазнули его чуть выше подбородка. Широ постоянно ведёт борьбу с Чемпионом, и сейчас ему приходится сдаваться, желая только одного — Кита, который чётко дал понять, что жаждет от сегодняшнего вечера. Чемпион идёт в покои Императора, ослеплённый жаждой, и останавливается перед дверью, что служит единственной и довольно хлипкой преградой. Под надёжной бронёй сводит рельефный пресс, и сил едва хватает совладать с собой и не снести железную картонку в одно мгновение. В этом нет нужды — Широ знает, что его ждут. Двери плавно разъезжаются, во всей красе являя взору Чемпиона своего хозяина. Он стоит к нему спиной, облачённый в струящийся шёлковый халат. Выпрямленная спина не выдаёт волнения и ожидания, и когда Кит поворачивает голову, чтобы пристально взглянуть на Чемпиона, ткань на лопатках натягивается. Он выгибается от жадного взгляда, лижущего его жилистое тело, и боится одного — чтобы миг внезапно закончился. Чемпион наступает на него медленно, неотвратимо приближаясь лавиной. Киту кажется, он перекрывает выход своими широкими плечами, но стоит недвижимо, лишь украдкой посматривая через плечо. Ему хочется ощутить себя в чужой власти, поддаться инстинктам и отпустить мысли прочь. Броня давила на плечи, слухи раздражением разносились по спине, и Кит мечтал о том, чтобы вылезти из своей кожи и укрыться в родных руках. И вот его колени дрожат от ожидания, пока Чемпиону сдавливает грудь с каждым шагом; ноздри раздуваются, желваки наливаются кровью. Его потряхивает от невозможности всей ситуации: Император ждёт его в своих покоях, готовый покориться любой прихоти Чемпиона, что недостоин стоять с ним плечом к плечу. Древнее, неукротимое чувство просыпается в нём, и он распаляется, собираясь поглотить своим мощным телом его грациозную душу. Он одним движением разворачивает Императора к себе за талию, прижимаясь к нему бёдрами. Халат вероломно соскальзывает с острого плеча, и он невольно любуется кожей, что в темноте кажется ему фарфоровой. Император стоит перед ним, открытый, доверчивый, обострённо, оголённо жаждущий его прикосновений. Он позволит сделать с собой всё, что угодно, — разве это не то, за чем стоило идти сюда? Чемпион позволяет себе страстно впиться в него глазами, не скрывая своих эмоций; Кит успел соскучиться по его властности. Тот самый взгляд, что заставлял юного кадета гореть спичкой в Гарнизоне и бросаться в погоню за ускользающим хозяином. Взгляд, который поднимал в Ките бурное и всеобъемлющее для его маленького тела чувство. Чувство, что он не намерен больше скрывать. Кит нежно касается щеки, подушечкой мягко очерчивая паутину тёмных сосудов в уголке глаза. Невесомо, но всё в И Широ сдаётся. Подаётся бесконечным поцелуям Кита, что осыпают его лицо, пока, наконец, не ловит его губы своими. Они целуются медленно, осторожно, но через мгновение теряют контроль и жарко, размашисто увлекаются друг другом. — Кит. Кит практически забыл, как звучит его имя. Для всех он Император, и это его грозный титул, клеймо. Для всех, кроме одного человека. Из уст Чемпиона «Император» звучит глухо и слишком мужественно, и сейчас, слыша почти нежный, бережный шёпот своего имени, дрожь проходит между лопаток и на глазах наворачиваются слёзы. Кит, Кит, Кит. Столько раз не произнесённое, не выкрикнутое, не прошёптанное в губы вырывалось, взрываясь в воздухе вздохами. — Широ. Чем-то знакомым отзывается в груди Чемпиона, но пока не рассказывает ему свою историю. Он нежно смотрит на изнывающего в томных объятиях Кита и вздыхает: он станет для него кем угодно, лишь бы ещё раз услышать это искренний стон на разрыв. Ноги подкашиваются, они без сил опускаются на ковёр, удерживаясь в объятиях, и Широ осторожно укладывает Кита, прикасаясь ухом к его груди. Там, в кратере, смело бьётся неистовое сердце. Они всю жизнь гнались друг за другом, убегая от всего мира, чтобы спастись. И, найдя спасение друг в друге, крепко сцепив руки на фоне вероломства и отвращения, они вместе значат столько же, сколько целая Империя. Теперь весь мир будет гонимым ими. Название: Чёртова дюжина Автор: Shiro Loves Keith Бета: Shiro Loves Keith Размер: мини (3564 слова) Пейринг/Персонажи: Широ/Кит Категория: слэш Жанр: ангст, драма, AU Рейтинг: PG-13 Тема: негатив Предупреждения: POV Краткое содержание: письма, летящие с фронта. ER, AU Второй мировой войны. I.Здравствуй, Кит! Пишу тебе прямо из вагона, извини мне кривой почерк — поезд изрядно трясёт. Боюсь, кроме этого переезда у меня не будет возможности добраться до бумаги в ближайшее время. Пусть мы и расстались с тобой пару часов назад, я не хочу заставлять тебя волноваться и отправлю конверт на первой же почтовой станции. Я всё ещё чувствую вкус твоих губ на своих. Нас много, у всех звенят в походных мешках жестяные кружки. Мы один в один, не считая лиц, — форма, сапоги, набитый провиантом и прочими полезными вещами рюкзак. Жутко тяжёлый, с таким быстро бегать не получится без должной подготовки. Мне нечего волноваться, а вот ребята вокруг меня выглядят слишком худыми и хилыми. Большинство из них твоего возраста, может, младше. Беспечные, травят байки, про девушек и семью болтают. Кажется, не понимают, куда на самом деле едут, но иногда я ловлю их взгляд на себе и вижу браваду и страх. Всё они понимают, сами же пошли на фронт. Только, осознав, мнутся ко мне, пытаясь успокоиться. Я старик на их фоне, произвожу надёжное впечатление. Думают, смогу защитить… Я рад, что тебя здесь нет. И, надеюсь, не будет, потому что одна мысль о тебе на фронте выбивает меня из колеи. Мне тоскливо осознавать, что эти ребята полягут на поле боя. Мы все, по сути, втянуты в это невольно, это не наша война, как была не нашей и Первая мировая, откуда молодые вернулись стариками, но долг есть долг, даже у таких юных и зелёных. Офицерским составом мы давно предсказывали, что это столкновение когда-нибудь произойдёт: политика усмирения обернулась тем, что зверь обнаглел и напал на собственных охранников. Странам всё хочется делить до мельчайших частиц, а они, в свою очередь, продолжат делиться. Этому никогда не придёт конец. Ты закатишь глаза от моих слов, знаю. Не любишь, когда я много и нудно рассуждаю о слишком больших и пафосных вещах. Прости мне эту глупость; может, это последнее, что удастся написать. Надеюсь, ты последовал моему совету и собрал наиболее важные вещи. Документы всегда держи при себе на случай, если придётся бежать, но я постараюсь сделать так, чтобы ни один вражеский самолёт тебя не достиг. У меня нет ничего дороже тебя. С любовью, Широ. II. Привет, Широ. Пока почта работает отлично, получил твоё письмо за пару дней. Скоро придётся привыкать ждать его месяцами, через пролив не так уж и часто плывут корабли с такой мелочью. Всё бомбы да снаряды. Твой статус может позволить тебе личного посыльного или своё отделение почты, не знаешь? Если ты, старый дурак, ещё раз напишешь что-то о своей смерти, я назло приеду на фронт. Мальцом сбегал от голодной шпаны, думаешь, пуля заденет? А вот тебе мозги вправить на место не помешает. Плевать мне на твою болтовню, хоть на полях калякай, только пиши. Мне больше ничего не надо. В городе пока тихо. Люди иногда говорят о войне, но всерьёз не воспринимают. Живут, как и раньше, шастают по ресторанам и скачкам. Я же не могу отойти от дома спокойно, всё какая-то паранойя гложет. Как ты и сказал, документы всегда с собой. Сумка на выход готова, я не удержался и сложил туда пару безделушек: льва, которого мы выиграли на ярмарке, фарфоровую балерину — чёрт знает, зачем ты её тогда купил, но ведь дорога. И свой нож, на всякий случай. Ем так, чтобы есть не хотелось, остальное складирую. Не хочу думать, что придётся бежать одному. Ты ведь помнишь, сколько мы с тобой планов на будущее строили? Не смей забывать, ты мне нужен. Напиши, как вас разместят, как всё пойдёт… И не засматривайся там ни на кого. Я жду тебя, Кит. III. Здравствуй, Кит! Меня определили в лётную эскадрилью. Для вида, конечно; ненадолго, но летать я всё-таки буду, не зря ведь академию закончил. Видимо, штаб пока не знает, куда меня забросить. Ты помнишь шифр, ведь так? Совсем скоро я буду вынужден перейти на него, неизвестно, насколько враг близко к нашим войскам. Уже выходил на взлётную полосу — короткая, оно и ясно, негде развернуться. Впрочем, офицерский состав опытный, нас учили взлетать в трудных условиях. Новички будут тренироваться здесь, в другом крыле, в течение месяца. Времени совсем нет, скоро нас перебросят в другой город на подмогу. Пока же приказано отрабатывать навыки, подавать пример. Какой, только, вопрос. Мы ведём позиционную войну, совершенно бесполезную и бесперспективную. Страна направляет дивизии на континент, они приезжают сюда и сидят сложа руки. Это не нравится никому, я чувствую напряжение в воздухе, а на небе ни облачка. Ясное, голубое, хоть сейчас мёртвые петли вырисовывай. Но что-то подсказывает мне, что вскоре нам предстоит масштабная битва. Войска стягивают к побережью, многим из них некуда отступать из-за агрессивного и стремительного хода немецких сил. Я не знаю, чего ожидать. Кормят отлично, запаса пайков на всех хватает с лихвой, можешь не беспокоиться об этом. В случае чего буду передавать тебе отсюда провиант, наши посылки доставляют так же, как и остальные, но я могу попробовать договориться о перевозке на товарных и военных поездах. Репутация в командном составе работает на меня, не считая косых взглядов со стороны. Не готовы пока принять, что японец, уроженец вражеской страны, сражается бок о бок с ними на одной стороне. Ребята пошли в соседнюю деревушку пить и болтать с девушками; я только выпить, немного, чтобы мысли отвести. Эта орава раздобыла откуда-то аккордеон, подняла шумиху в таверне. Местные жители худые все до ужаса, наверняка всё продовольствие в войска отдают. Или у них силой забирают. Кажется, бравые солдаты здесь — редкость, боевой дух явно подняли народу. Даже священник появился, тоже парнишка молодой. Ты бы знал, сколько в них жизни… Твой писательский талант нашёл бы, за что уцепиться. Полковой командир у нас старой гвардии: всю Первую прошёл, с бошами нос к носу сталкивался. Закалка у него железная, мне не по себе стало, хотя я привычный — Айверсона не переплюнешь. Рад, что ты спрятал наши вещи. И всё же отходи от дома иногда, тебе нужно развеяться, а не нервничать раньше времени. Пока всё спокойно, наслаждайся, посиди у моря, допиши свой сборник. Тебя, кстати, ещё не привлекли писать патриотические стихи в газету? Храню наше фото в нагрудном кармане. Греет, что ты рядом хотя бы таким образом. С любовью, Широ. IV. Привет, Широ. Эти милейшие люди из парламента уже лично обратились ко мне за одами; я же не собираюсь им ничего поставлять, кроме памфлетов. Они сами виноваты в том, что произошло, почему я должен писать о священной войне? Как я могу вообще писать что-то «отрадное и вдохновляющее», если ты там рискуешь жизнью? Газеты ничего не скрывают: немцы наступают и легко захватывают города. Люди, наконец, начинают понимать, что происходит, записываются добровольцами, кто-то уезжает. Помнишь булочника на углу? Вот стоит, молотком бьёт, сворачивает лавочку. Собрался бежать в Италию к родственникам, как глупо. Соседки ворчат, не верят, старые перечницы. Я советую им опасаться за свои жизни, они клянут меня выродком. И не говори, что меня просто не могут понять. Я сижу на скамейке в парке перед нашим домом, греюсь на солнце и впервые за долгое время наслаждаюсь весной один. На родном месте привычно, вспоминаю, как мы здесь познакомились. Широ, у тебя ведь координация отличная, ты военный, как можно было так нелепо грохнуться на меня с роликов? Я просил парня у Санты, но не думал, что он с неба свалится. Кстати, нашёл наши фотографии с первого совместного Рождества, пришлю тебе парочку, чтобы не скучал. Ношу твои вещи, в них засыпать проще. Пока держусь, не хочу нарушать обещание и ехать к тебе. Это труднее, чем казалось. Шифр каждый вечер вырисовываю пальцем на запястье. Твои прикосновения мне нравились больше. Жду тебя, Кит. V. Здравствуй, Кит! Мы защищаем город, как можем. Союзные войска заключены в кольцо и прижаты к морю, где ведётся эвакуация на острова. Если всё сложится удачно, поток солдат хлынет к вам в город, будь готов ко всему. Немцы атакуют яростно на протяжении последних недель. Видно, что они вымотались, как и мы, но продолжают сражаться и нападают в самый непредсказуемый момент. Они не дают нам передышки на дозаправку. Мы еле успели вскочить в истребители, как полетели первые бомбы. Впопыхах бились с их воздушными силами, у них огромная скорость, а вот лётный состав подводит. Наша авиация тоже не промах, но неизвестно, чем закончится операция. Многие говорят об успехах на суше, но о каком успехе речь, если люди гибнут теперь каждый день? Разве стоит оно того? Мне казалось, что я более не способен бояться битв, но как же я ошибался. Страшный гул приближающихся бомбардировщиков, который раньше нам не удавалось услышать, сковывает по рукам и ногам. Новички не соображают, что происходит; в один из обстрелов мне удалось вытащить некоторых за шкирку, казалось, все целы. Позже, после битвы, одиннадцать тел нашлись под обломками только нашей части. Кит, когда мы вытаскивали их… Трое ехало со мной в одном вагоне. Я помню, как они смеялись, у одного многодетная семья, сестёр много, он ими так гордился, фотографии показывал. Его лицо раскурочено обломками так, что мать родная не узнает; мы смогли только по номеру на форме. Тренировки дома, месяц изнурённого обучения здесь, в части — всё это не дало своих плодов, немногие из новичков остались полностью целы. Я часто думаю, что мог бы спасти больше, ведь моя комната находилась относительно близко к их крылу. Если бы только удалось вытащить их… Я признаю это впервые: счастлив, что ты вылетел из академии. Сейчас бы тебя точно призвали, не хватает солдат. Не смей идти добровольцем, тебя закинут в горячую точку пушечным мясом. Заметил, что твои письма всегда наполнены нашими воспоминаниями и нежностью, пахнут твоим одеколоном и свежими чернилами — руки у тебя, как всегда, запачканы. На моих же — следы пороха да бурное описание войны, словно я иного ничего не знаю. Кажется, я теряю себя среди грома пушек. С любовью, Широ. VI. Привет, Широ! Получил твоё письмо в разгар беспорядков. Я не люблю обсуждать политику и прочую дрянь с тобой, потому что это моя работа… и так слишком много всего пишу и вижу, но сейчас уже невозможно не говорить. Люди выходят на демонстрации и митинги, одни кричат, что войну нужно закончить, другие — биться до последнего. Вдобавок ко всему, возникли недовольства по поводу эвакуированных солдат, боятся того, что им нечем будем животы набить. Постоянно драки происходят, камни на площади в крови. Если в мирное время такое творится, то что будет потом? Я туда не лезу, голова на плечах пока есть, только стою позади, всё чиркаю что-то в блокноте и уже ничему не удивляюсь. Газеты писали о вашей победе, поздравляю, если поздравления у вас принимаются. Это хорошенько всех встряхнуло, население воспряло духом и одновременно находится на грани паники. Парламент собирает деньги и драгоценности на помощь военнопленным и раненым. Мы наконец начали контратаку, но все недоумевают, как великая морская держава могла потерять столько самолётов, кораблей и бойцов. Конечно, пока мы, загордившиеся своей мощью, сидели на золотых мешках, Германия собирала армию похлеще нашей. Широ, я не могу представить, как тебе тяжело, но прекрасно знаю, как ты можешь убиваться по другим. Это не твоя вина, понимаешь? Ты и так спас многих, защищая город и помогая отступлению. Благодаря тебе сотни людей сейчас выздоравливают в наших госпиталях, армия в большинстве своём сохранена. Не ты учил этих ребят дисциплине, не тебе нести за них ответственность. Ты смог выжить в безумно сложной и долгой операции, ты устал, не забывай о себе, я прошу. Вам дадут отдохнуть, может, отпускные выпишут? Должны же вас как-то поощрить, а не сразу посылать в бой. Кажется, я сто лет тебя не видел. Соскучился до дрожи. Приезжай скорее. Жду тебя, Кит. VII. От тебя давно не было письма. В газетах пишут, началась новая операция, но авиация терпит поражение. Широгане, если ты помрёшь, я тебя из могилы достану и опять прикончу, ясно тебе? Лето, воняет тиной, но у воды легче дышать. Засыпать невыносимо душно, с тобой рядом это всегда удавалось проще. Возникли проблемы с поставками продовольствия. Говорят, скоро введут карточки, город обезумел, начались хулиганства, воровство. На меня напали вечером, когда возвращался с прогулки. Хорошо нож был при себе, смог отбиться, но теперь дом вообще не хочу покидать, сколько ненормальных ходит по улице. Я скучаю по твоим утренним погромам на кухне, голосу и песням. Гитара одиноко стоит в углу, я иногда касаюсь её струн. Она расстроена, звучит так себе, если честно. Чувствует, что хозяина нет. Ты советовал мне съездить к морю — я съездил. По счастливой случайности столкнулся с лётной частью, отплывающей на континент. Поговорил с солдатами, оказалось, один тебя знает, согласился передать тебе письмо; сейчас дописываю его на коленке. Передаю с ним свою резинку для волос — единственное, что было при себе, у меня волосы отросли жутко, все руки не доходят отрезать. Такаши, я знаю, что ты себя во имя долга дашь сожрать. И пока все остальные пишут своим любимым, что им нужно защищать родину, я хочу, чтобы ты вернулся ко мне. Мне плевать на твой долг. Жду тебя, Кит. VIII. Прости, Кит. Надеюсь, ты хоть что-то разберёшь из этого письма, потому что писать отныне придётся левой — правой я лишился: протаранил два вражеских самолёта, двигатель взорвался. Сумел вернуться на аэродром с раной, но руку пришлось ампутировать. Пока лежал в госпитале, слышал, как рядом парню тоже конечности отрезали, кричал так, что уши закладывало. Отдал ему вторую дозу обезболивающего, сам перетерпел. И вовсе не больно было, медбрат оказался весёлым — он то ли из Египта, то ли из Америки, я так и не понял. Летать мне отныне запрещено по состоянию здоровья. Теперь представлен к награде, но лучше бы они мне руку вернули. Вместе с ней потерял и резинку, которую ты прислал. По-детски обидно. Пару дней назад приходили люди из штаба. Им нужны японцы, так легче будет затесаться во вражеские ряды. Да ещё и травма как нельзя кстати, закинут как ветерана. Со мной будут работать двое, кажется, брат и сестра. Холты. Мэтт, напарник, поедет непосредственно в Берлин, Кэти, его сестра, останется на связи. Отличные ребята, умные, с юмором. Во всяком случае, их шутки подняли настроение — адмиралом Нельсоном меня ещё никто не называл. Кит, мне дали два месяца отпуска и ещё какое-то время, пока готовится операция. Я возвращаюсь домой. Надеюсь увидеть тебя на пристани. С любовью, Широ. IX. Широ, стоило тебе уехать от меня, город начали бомбить. Налёты были ещё пару недель назад, но до нас дошли только сейчас. Видимо, приказ не распространялся на всю территорию, а теперь им уже всё равно. Дом… наш дом полностью разрушен, я едва успел выбежать из него, как фугасный снаряд разорвался на чердаке. Как хорошо, прекрасно, славно, что ты вбивал мне в голову все средства безопасности, спасибо тебе, Широ, спасибо. Спасибо за сумку, за короткий путь в убежище, за каску, которую ты мне оставил с академии — она спасла мне голову. Я нёсся как угорелый, пока вокруг падали обломки, камни, кирпичи. Выла сирена, вопили люди, мелькали тени на взрытой земле. Я помню раздавленных окровавленных людей и то, как бомбой разорвало бегущую пару. Я сижу в этом огромном, забитом людьми, помещении, где стоит жуткий запах мочи и крови. Огарок в руке дрожит, я не могу прийти в себя, потому что мне страшно. Мне страшно, Такаши, мне безумно страшно, и это единственное, что пока я могу испытывать. Не трусость, но ужас оттого, что я ничего не смогу изменить. Здесь множество детей, которые потеряли своих родителей. Некоторые из них смогли найтись, но большинство спрашивают у всех подряд их маму или папу. Они смотрят на меня тоскливо, с такой надеждой, что мои нервы не выдерживают. Я ушёл помогать медикам, там, слыша вопли, забываешься сам. Широ, я люблю тебя. Безумно люблю, эта любовь больше, чем я, чем мир, чем всё на свете. Я не знаю каких-то красивых слов, хотя я грёбанный поэт, но, Широ, сейчас, чувствуя кожей, как взрывается земля, я боюсь тебя потерять больше, чем когда-либо. Мне хочется вернуться к тебе, я больше не смогу быть один, особенно после того, как мы провели вместе твой отпуск. Что будет, если мы когда-нибудь проснёмся друг без друга? Чем в одиночестве дрожать за наши жизни под взрывы, лучше я подвергнусь опасности рядом с тобой. Лучше мы погибнем вместе. Я поеду к тебе. Кит. X. Кит, мне сообщили о бомбардировке города. По плану она будет продолжаться несколько месяцев, я постараюсь организовать тебе эвакуацию вместе в военными кораблями. Это будет опасно, но всё же стоит попробовать, там работают профессионалы своего дела. Я надеюсь, это письмо волшебным образом попадёт тебе в руки, потому что твои я не получаю уже пару месяцев. Меня забросили в Берлин, пока мы осваиваемся с Мэттом. Он недоволен тем, что ты в курсе наших дел, но шифр разгадать не смог и успокоился. Хороший парень, понимающий; вполне мог бы доложить начальству, но только подтрунивает надо мной порой. Я помню, как ты хотел побывать в Германии. Здесь правда восхитительная архитектура, чего стоит рейхстаг, не считая этой мерзкой свастики на знамёнах. Город живёт мирной полной жизнью, пока его солдаты взрывают и взрываются на полях былой славы. Но я не хочу говорить о войне, когда она идёт прямо у тебя под носом. Кит, я молюсь, чтобы ты был жив. Я знаю, ты храбрый, огонь и воду пройдёшь. Уверен, ты сможешь выстоять в этом кошмаре и дождаться спасения. Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы вытащить тебя оттуда. Думай о хорошем, Кит. Вспоминай наш отпуск, как мы пили кислое вино в полуразвалившемся ресторане, бегали по душному городу во время комендантского часа и первые несколько дней не могли оторваться друг от друга. Помни набережную, где мы с тобой отдыхали в душные дни и целовались без устали; тёплый дощатый пол дома — на нём было так уютно лежать, когда ноги уставали от долгого пути. Не забывай мой голос, под который ты так быстро засыпал от усталости и эмоций, как я перебирал твои волосы и пытался заплетать их, а ты тихо смеялся над моей неуклюжестью и прижимался щекой к плечу. Я так и не смог отрезать их, они слишком тебе идут… Я вижу, как ты смотришь на меня, Кит. Словно на единственный свет в твоей жизни, сокровище, ценнее которого в мире не будет. Даже потеря руки и расшатанные нервы не изменили твоего взгляда, и, кажется, он стал ещё более любящим. Ты как-то сказал, что твои письма коротки, но каждое слово в них мне дороже, чем… мне абсолютно не с чем это сравнить, Кит. Прости, что так и не смог тебя защитить от этого ада. Но я сделаю всё возможное, чтобы вскоре мы оказались вместе. Не было ни одного дня, чтобы я не вспоминал о тебе, Кит. Я вернусь за тобой. С любовью, Широ. XI. Здравствуй, Кит. Надеюсь, ты получаешь мои письма, поэтому хочу сообщить тебе, что боевой танкер отходит от пристани каждые две недели: стало легче перебрасывать свои части на острова. Собирай вещи и беги на пристань, прошу тебя. Там напиши мне, постараюсь послать кого-нибудь из штаба, чтобы тебя перехватить. Я так хочу увидеть тебя, малыш. Тоска сжимает мне сердце, я совершенно потерял покой; думаю, это последствия адаптации, всё же, постоянное нахождение во вражеском тылу не может не влиять на общее состояние. Мне кажется, за мной следят так же, как и я за своими новыми подопечными. Два вылитых арийца по их меркам — рослые, стройные, с невозможно белыми волосами и светлой кожей. Пара весьма популярна в городе, высшее руководство часто приглашает их на свои приёмы, вот уж чего в столице хватает. Я не имею права рассказывать тебе больше, оно и не нужно. Эти четыре года с тобой были лучшими в моей жизни. Ты сделал из меня совершенно другого человека, и я благодарен тебе за тебя. Я верю, что ты жив. Ты должен жить, несмотря ни на что. Пообещай мне, Кит. Я люблю тебя. Широ. XII. Привет, Широ! Хорошие новости — меня направили вместе с Красным Крестом на континент, я сейчас сижу в ближайшем к пристани отделении почты и пишу тебе письмо. Из-за бомбардировок я не мог ни отправить, ни получить никакой весточки. Я так скучаю по твоему почерку, по тебе, по твоим объятиям. Как же я хочу, чтобы всё это поскорее закончилось. У меня почти нет времени, поэтому рассказывать тебе об этих нервных месяцах на острове я не вижу смысла. Мы встретимся, и вот ты узнаешь всё, но сначала несколько дней не встанешь с кровати. Впервые за последние месяцы я позволил себе представить нашу будущую жизнь, когда война закончится. Давай уедем из этого города, Широ. Я не хочу вспоминать, как он падал и рушился, и мне кажется, теперь даже отстроенные здания завоют сиренами. Мы переедем в какую-нибудь уютную небольшую квартирку с балконом, на котором можно будет развести небольшой сад, заведём пару котов, которых ты так любишь, сделаем миллион новых фотографий… Мы забудем всё и больше не вернёмся в старый дом, от которого остались только угли. Да, не пиши мне на старый адрес, лучше сразу в санчасть. Широ, я как никогда уверен, что всё будет хорошо. Мы скоро окажемся вместе. Я обещаю. С любовью, Кит. XIII. Восточное отделение международного гуманитарного движения «Красный крест», Берлин. Киту Коганэ. Кит, доброго дня. Меня зовут Мэтт, я был напарником Широ. Вынужден сообщить тебе о том, что наша миссия провалилась — нас рассекретили. Мне удалось сбежать, потому что Широ спрятал меня за одной из фальшивых стен, прежде чем его схватили, и неделю от него ничего не слышно. Боюсь, нам придется объявить его погибшим, поскольку у каждого из агентов существует капсула со смертельной дозой яда, которую по протоколу необходимо принять. Если он не успел этого сделать… наши враги не щадят шпионов. Когда мы уходили из штаба вместе в последний раз, он рассказывал о том, как хочет вернуться к тебе, и обещал, что вы ещё раз придёте к своему дому и сядете на скамью около пруда. Я не знаю, что Широ имел в виду, но его лицо сияло. Он безумно любил тебя, Кит. Мне жаль. Прощай. |
    |
@темы: Команда Широ/Кит, Стадия I, Текст, Негатив
-
-
17.05.2018 в 00:27"Гончие псы" - начало прекрасно, а вот окончание, увы, практически не зашло.( Люблю эту ау-шку, но моё видение персонажей сильно отличается от авторского здесь, и, честно признаться, под конец я вообще запутался, что происходит. Так что впечатление смешанное.
"Чёртова дюжина" - имею слабость к ау-шкам по WW I и WW II, тут вы прямо в самое сердце. И тоже прекрасная боль.
Хотя я не очень верю, что Мэтт не смог бы сломать их код.Нежный и пронзительный текст. Немного спотыкался о стиль по мере прочтения, но это частности в данном случае.-
-
19.05.2018 в 16:46за чтоооооооооооо
Гончие псы
Знакома с этим ау; у автора очень красивый слог!
-
-
22.05.2018 в 20:31Про войну всегда читать грустно
читать дальше
-
-
23.05.2018 в 00:37Пыталась понять, в каком году и в какой стране (Британия?) ведется повествование, но так и не разобралась.
Сорри, что вклиниваюсь - я так понял, что это Англия, и с самого 39-го.
-
-
23.05.2018 в 14:19вот я тоже так думала, но смутило, что в повествовании сначала называют "вражеской страной" Японию, которая вступила в войну только в конце 41-го, а потом описывают Блиц (?), который начался в 40-м. Как-то не стыкуется.
-
-
23.05.2018 в 22:23Вообще, да, то-то я думаю, напрягло меня что-то в этом моменте. Если допустить, что это Великобритания, и что упоминание Японии как враждебной страны в 3 письме - косяк матчасти, то это действительно Лондонский Блиц, и всё остальное выстраивается хронологически вполне ровно.
Вообще, мы можем у автора спросить, что имелось в виду, кстати.
Shiro loves Keith, дорогая команда, не могли бы вы попросить автора "Чёртовой дюжины" с нами поговорить за тайминг, пожалуйста?) Или уже после деанона, как автору будет удобно. Очень уж хочется всё раскопать.
-
-
25.05.2018 в 16:19-
-
26.05.2018 в 11:55